Большое видится на расстоянии, и Дальний Восток как раз такой случай. Слётанной парой Александр Куракин и Андрей Некрасов рассказывают и показывают, каков край земли и примыкающий к нему край большой воды: Японское море, дальше уже Корея, Япония, Китай. Отчёт написан от первого лица единственного числа, как будто это один автор – чьё мнение, однако, может не совпадать с редакционным.
Люди привыкли жить стереотипами – ещё даже задолго до того, как в мире появились первые туристы и были проложены первые туристические маршруты: походы крестоносцев к Гробу Господню сегодняшние туроператоры назвали бы религиозным туризмом, а плавания конкистадоров за индейским золотом вполне бы сошли за туризм экономический, а то и за шоп-тур. Так и повелось, что суть каждой страны, квинтэссенция географической точки выражается тремя-четырьмя словами, и штамп это прочно закрепляется на столетия. Страна – это раз, два, три. Ну в крайнем случае четыре. Чтоб пальцев точно хватило.
Примеров масса. Если речь идет о Мексике, то – кактусы, текила, сомбреро. Испания – фламенко, сиеста, коррида. Россия, наверно, у кого-то ассоциируется с водкой, гармошкой, матрёшкой. А Украина – с салом, горилкой и оселедцем. Эти штампы (или как их теперь называют «кейворды»), конечно, могут со временем меняться или дополняться. Например, к традиционному немецкому набору «пиво, капуста, орднунг» в последнее столетие прочно присоединился Мерседес. А в бразильские «кофе, карнавал, самба» вполне органично дополнил футбол.
Точно так же произошло и с дайверскими путешествиями, когда они выделились в отдельную ветвь туристической индустрии. Южная Африка ассоциируется у нас с большими белыми акулами, Флорида – с пещерами и дюгонями, Красное море – с Блю-Холом и «Тисселем». А так как дайвинг – отрасль достаточно молодая, то многие представителей этого растущего племени настроены слепо следовать уже сложившимся стереотипам. Хотя другие, посещая новые для себя места, пытаются найти новые ракурсы, расширить рамки и найти неизвестные доселе моменты эксклюзива. Вот именно это пробуем сделать – у самого края земли и воды.
С отечественным Дальним Востоком (особенно у людей от него достаточно далеких) прочно связаны такие понятия, как лосось, камчатский краб, осьминоги и крейсер «Варяг». Готовясь к выезду, освежил фоновые знания по этим пунктам. «Варяг» отпал сразу: его последний исторический бой был не в Японском море, а в соседнем Жёлтом, останки легендарного крейсера вообще покоятся на дне моря Ирландского. С камчатским крабом тоже всё оказалось не так просто: вследствие многолетнего перелова его нынче в разы больше добывают в Баренцевом море, куда он был интродуцирован в 60-е годы, чем на родном для него Дальнем Востоке. А вот лососёвых (горбуши, кеты, нерки) на Дальнем Востоке пока ещё достаточно. Но чтобы качественно сфотографировать их, надо оказаться в нужное время в нужном месте – если ехать понырять на две недели, то задача нерешаема. Итого из первоначального списка сложилось только с осьминогами. Зато перечень этот удалось значительно дополнить и расширить. И теперь ключевые слова для Дальнего Востока совсем не такие, как представлялось издалека.
Мой дальневосточный маршрут начался с севера Приморья. Практически во всех концах света морские берега достаточно живописны. Но немногие из них способны производить столь сильное впечатление, как пейзажи Приморского края. Прибрежные сопки, густо поросшие лесом. Бескрайняя водная гладь, уходящая за горизонт. Изрезанные каменные стены, возвышающиеся над водой на полсотни и более метров. Обширные и безлюдные галечные пляжи. Вздымающиеся из волн, будто клыки огромного дракона, башнеподобные скалы-кекуры. Всё это вместе олицетворяет величие и покой. Но это когда стоит тихая погода. Когда же чёрно-фиолетовые тучи цепляются за верхушки утёсов, а бешеный ветер срывает с волн пенные гребни, то покой переходит в свою противоположность – буйство стихий. Но величие остается неизменным.
Первое погружение: ныряем с берега недалеко от устья реки Рудной. Это вотчина Андеря Шпатака: он уже лет десять держи здесь на Смычке собственный семейный дайв-центр. Кто знает – тот найдёт. Приметы места общеизвестны: на уже вышедшей из обращения тысячерубёвке – как раз те самые Два Пальца, которые стоят в бухне Рудной.
Вода здесь имеет характерный зеленоватый пресноводный оттенок. Тем не менее, она достаточно прозрачна. Температура в 14 градусов считается для здешних вод самой что ни на есть летней. Дно – однообразный то ли крупнозернистый песок, то ли мелкий гравий. Его оживляют только раки-отшельники да небольшие продолговатые рыбки, чье название ассоциируется с учением Маркса о классовой борьбе – люмпены Павленко. Поэтому героями этого погружения стали организмы, обитающие в водной толще. Маленькая медузка-крестовичок Gonionemus vertens считается одним из самых опасных для человека обитателей Японского моря: на её счету имеются даже летальные исходы! Поэтому, когда я её увидел, первым порывом было шарахнуться в сторону. Но в стороне оказалась вторая медуза, дальше – третья, четвёртая, пятая… Весь слой до четырёхметровой глубины буквально кишел этими миниатюрными «стеклянными» минами (еще одна причина любить сухой костюм). Крестовички почти прозрачны, но всё познается в сравнении: их маскировка кажется неуклюжей подделкой, когда наблюдаешь в толще воды сальп. Сальпы, то есть семейство Salpidae – одна из разновидностей оболочников: это примитивные хордовые животные, наши дальние-предальние родственники. Они настолько прозрачны, что даже увидеть их непросто: не то что сфотографировать! Для получения приемлемого результата пришлось изрядно повозиться с положением вспышек.
Второе погружение разрушило еще один из давно существующих стереотипов. Нырявшие в северных морях знают, что разнообразие жизни в них сравнительно невелико. Поэтому большинство дайверов предпочитает покупать билеты в места поближе к экватору. Так как Японское море достаточно холодное, то и здесь я ожидал увидеть картину схожую с Белым или Баренцевым морями, на которых доводилось побывать ранее. Первое погружение на бедном жизнью гравийном дне, в общем-то, подтвердило эти ожидания. Второй же дайв проходил на подводной скальной гряде, которая оказалась настоящим оазисом жизни. Верхушка скалы всего на несколько метров не доходит до морской поверхности, а основание, окружённое осыпью из каменных обломков, уходит в дно на глубине около 20 м. И практически всю площадь этого огромного «холста» Природа покрыла живыми красками. Коричневый цвет – заросли бурых водорослей ламинарий, серо-зелёный мазок – наросшая на скале колония устриц, сине-чёрная полоса – поселение огромных мидий Грея, белые, красные и жёлтые пятна – группы актиний-метридиумов. Добавьте к этому россыпи тёмных точек морских ежей и разноцветных морских звёзд – и получится почти что коралловый риф. В Приморье такие скальные гряды и называют рифами, а тот, на котором мы сейчас находимся, имеет ещё и собственное название – Сенькина Шапка.
Японское море лежит на стыке холодных и теплых вод. Поэтому животный мир здесь представляет собой своеобразный микс из холодолюбивых и тропических видов. Совсем рядом можно увидеть и характерную для северных морей зубатку, и обитателя коралловых рифов тетраодона – рыбу-собаку. А уж о живности из раздела «макро» и говорить не приходится! Крохотные креветки и крабики, отлично маскирующиеся мелкие рыбешки и мальки более крупных представителей ихтиофауны. А также большое разнообразие голожаберных моллюсков, окрашенных то по-тропически вызывающе, то по-полярному сдержанно.
Сенькина Шапка запомнилась мне и по другой причине. Именно здесь я встретил своего первого осьминога. Расстаться с ним пришлось только когда сели батарейки и иссяк воздух в баллоне. Эта встреча окрылила. Осьминог! Чуть ли не в первом погружении! Всего в нескольких сотнях метров от берега! Что же будет дальше? А дальше осьминоги действительно не подвели.
Практически в каждом погружении – сначала в северном, а затем и в южном Приморье – происходили регулярные встречи с головоногими. Осьминоги были самых разных размеров и обладали совершенно несхожими характерами. Все они достаточно спокойно относились к дайверам и терпеливо сносили фотовспышки. Исключение составил лишь спрутище крупнее человеческого роста, и тогда инициатива расстаться без более близкого знакомства исходила как раз исключительно с моей стороны.
Если сейчас меня спросят, каких рыб можно назвать «лицом с обложки» русского Приморья, то традиционные кета и горбуша окажутся в лучшем случае в конце первого десятка. Первое место в моем дальневосточном хит-параде досталось бы мохнатоголовой собачке Chirolophis japonicus, она же Azuma emmnion – хотя и не вполне привычно называть уменьшительным именем эту солидную полуметровую рыбину. Её капризно надутые пухлые губы и потешные пушистые рожки вкупе с неуёмным любопытством оставляют конкурентов далеко за флагом. Особенно многочисленны эти собачки были во время погружения на останки затонувшего судна «Викинг». Второе место за причудливость формы должно достаться хоботному агономалу Agonomalus proboscidalis. Описывать словами эту рыбу, наверное, бесполезно: иначе получится заумная страница из научного определителя. Лучше её один раз увидеть и подивиться безудержной фантазии природы. Третье место я бы отдал жёлтому морскому окуню. С этими рыбами мне довелось пообщаться в морском заповеднике под Владивостоком. Там они совершенно непуганые: стоит замереть на минуту-другую, как стая ярких достаточно крупных рыб тебя окружает и начинает придирчиво исследовать. Из-за опущенных уголков рта они выглядят, будто сборище ворчливых старичков-мизантропов. И как же они любят совать нос не в свои дела! Пока я снимал портреты его соплеменников, один из полосатых окуней заплыл сзади и с комичной серьёзностью наблюдал за экраном фотоаппарата, как бы брюзжа: «Кто ж так кадр строит? Руки надо отрывать за такую экспозицию! Диафрагму, диафрагму закрывай!»
Еще одно расхожее мнение: на Дальнем Востоке нет пока дайверской инфраструктуры, так что нырять там можно только «дикарём», преодолевая при этом массу проблем. Конечно, в Приморье не столько дайв-центров, сколько на каком-нибудь египетском красноморском курорте, но они всё же есть и сполне могут обеспечить дайверам любой уровень комфорта и сложности погружений. Есть уже упомянтуый дайв-центр Андеря Шпатака в бухте Рудной, на Смычке. Или, например, водолазный центр «Турсио», расположенный во Владивостоке. Связавшись заранее по электронной почте, совместно мы скомпоновали двухнедельную программу погружений. Получилась она насыщенной и разнообразной. Мне удалось понырять в разных точках Приморья, поснимать белух, посетить морской заповедник, принять участие в ночном лове кальмаров. Событий было много, но с особой теплотой вспоминается фотосессия, проведённая с тяжёлыми водолазами. Традиционная трёхболтовка и сегодня ещё достаточно обычна в Приморье. В вентилируемом тяжёлом снаряжении работают как промысловые бригады, добывающие ламинарию, гребешка, трепанга, так и водолазы-гидростроители. Вот к ним по предварительной договоренности организаторы тура меня и направили.
Не пересказать все реальные случаи и завиральные байки, которые довелось услышать за несколько часов общения с водолазами. Пара дней таких рассказов вполне может потянуть на достаточно толстую и достаточно занимательную книгу. Остановлюсь только на впечатлениях от совместного погружения. Среди дайверов бытует мнение, что времена вентилируемого снаряжения безвозвратно миновали. Действительно, у многих «водоплавающих» может вызвать усмешку вид медноголовой неуклюжей фигуры, низко наклоняющейся навстречу движению и медленно переставляющей по дну тяжелые свинцовые боты. Мне же, после того как понаблюдал за работой профессионалов, хочется не то что писать, даже произносить слово «водолаз» с большой буквы. В сравнении с ними дайвер даже с немалым послужным списком остаётся не более чем просто дайвером. Ведь большинство из нас ныряет несколько десятков раз в году ради собственного удовольствия, а водолазы ходят под воду каждый день и помногу часов выполняют на дне нелёгкую, а порой и опасную работу. А работы такой у них сейчас очень много. Сварка подводных металлоконструкций, резка и удаление с фарватеров многочисленных затонувших судов, прокладка по дну энергокабелей и линий связи, строительство причалов – эти и многие другие виды подводной деятельности по плечу только профессиональным тяжёлым водолазам.
На одном из объектов этого грандиозного строительства вокруг острова Русский довелось потрудиться и мне. Одним из сооружений там станет огромный океанариум. Животных для будущей экспозиции сюда завозят уже сейчас. Рыбы и беспозвоночные квартируют в сухопутном аквариальном комплексе, а вот вольер для дельфинов и белух разместился на пленере – прямо в акватории залива Петра Великого. Когда я изъявил желание поплавать с белухами, руководство океанариума дало согласие с одним условием. Накануне одна из белух, содержащихся в вольере расцарапала кожу каким-то острым предметом. Поэтому платой за сеанс общения с китообразными для меня стало внимательное изучение дна водоёма с целью выявления посторонних предметов, потенциально опасных для его обитателей. И вот я в бассейне с белухами. Близкое общение с крупными и очень зубастыми млекопитающими поначалу вызывает лёгкий трепет: а что если им захочется попробовать меня на зуб? Но скоро это опасение проходит: белухи настроены вполне дружелюбно. Наоборот, это они опасаются меня, а точнее – ярких вспышек. Но минут через пятнадцать они привыкают и уже наперебой подставляют мне животы для почесываний и поглаживаний. Ещё одной из их «эрогенных» зон оказывается язык! Довольно трудно первый раз решиться просунуть руку между двумя частоколами конических острых зубов белого кита, чтобы почесать ему язык. Зато наградой вам будет его высокочастотная песня, за которую белух ещё называют морскими канарейками. Настает мой черед оказать услугу этим общительным животным: пристально по квадратному метру обследую дно вольера. А вот и причина травмы неосторожной белухи: торчащий из грунта наклонно металлический стержень. Когда натягивали вольерную сетку, он находился гораздо ниже её уровня, но со временем сеть прогнулась под тяжестью осевших на неё мидий и других беспозвоночных-фильтраторов, и небезопасный предмет очутился в вольере. Выворачиваю из грунта предательский прут: и прямо распирает законная гордость. Как-никак есть и мой вклад в сохранении биосферы!
В один из последних дней во Владивостоке довелось попасть на ночную… даже не знаю как правильно выразиться: ловля рыбы – рыбалка, а ловля кальмаров? В общем, назовём это любительским промыслом. Вечером, приняв на борт десяток-полтора ловцов, судно отходит на десять миль от берега и лёжа в дрейфе зажигает на мачтах мощные прожекторы, направленные в воду. Уже через 15 минут у борта собирается плотная масса мелкой рыбёшки, а на эту приманку подходят из темноты прожорливые кальмары. Ловцы закидывают в море светящиеся блёсны, а я с маской, трубкой и боксом прыгаю в воду. И попадаю в какое-то сумасшедшее броуновское движение. Мечутся рыбёшки, за ними, как ракеты, летают кальмары. Промахиваются, ударяются в борт, взрываются коричневыми чернильными бомбочками, опять стартуют. И всё это в таком темпе, что в глазах рябит. Снять момент атаки мне, несмотря на бесчисленные дубли, так и не удалось – для этого годится разве что скоростная видеокамера. Но ощущения, конечно, очень сильные: воочию видишь, что обозначает биологический термин «пищевая лихорадка».
Так прошёл заключительный день (или скорее ночь) моего пребывания на Дальнем Востоке. Уже после обеда самолёт начал обратный отсчет километров и часовых поясов по дороге к дому. Объём журнального материала позволяет остановиться только на основных и самых ярких событиях этого путешествия. Вне рамок статьи остались и описание нескольких экскурсий на строительство города будущего на острове Русский, и многочисленные портреты менее впечатляющих беспозвоночных и рыб, и неудавшийся из-за непогоды выход на лежбище дальневосточных тюленей-ларг. Пусть это станет темой других статей и будущих поездок. Буду рад, если эти заметки помогут кому-то по-новому взглянуть на русские берега Японского моря, пусть и заочно.