Сезон открытий на Балтике — интервью с Иваном Боровиковым

ПГ: Иван, привет, расскажите нашим читателям о себе.

Иван Боровиков: В дайвинге я больше двадцати лет, начинал ещё в Советском Союзе, правда, немного совсем. Квалификация эдванс тримикс-дайвер и много чего, ну и ещё ребризер-дайвер.

ПГ: Какие в этом сезоне у вас были важные находки? Начнём с самой первой и пойдём далее по сезону.

И.Б.: Самая первая наша находка — ​это санитарный транспорт «Калпакс», корабль — ​участник Таллинского прорыва кораблей в августе 1941 года. В этот сезон мы постарались посвятить максимум времени для идентификации кораблей Таллинского прорыва, причём основной упор сделали на поиск и идентификацию тех объектах, где погибло больше всего людей. Нам показалось, что это более важно для памяти. Это крупнейшая военно-морская катастрофа в истории. За сутки погибли 62 корабля и унесли на дно 15 тысяч человеческих жизней. Несмотря на такой масштаб трагедии, подводных исследований по местам гибели кораблей практически не было. В Эстонии гидрографы Морской администрации провели большую работу по поиску и нанесению на карту затонувших объектов, однако большинство кораблей точно не идентифицированы. В наших водах каких-то серьёзных подводных работ не проводилось. Нам удалось получить хороший результат и в российских водах, и в Эстонии. 

ПГ: Иван, есть мемуары адмирала Кузнецова, который считает, что этот прорыв, конечно, трагедия, но удался главный замысел — ​удалось сохранить большую часть военно-морского флота, которая сыграла важную роль при обороне Ленинграда и в военных действиях на Балтике. Конечно, это было ужасно, но шла война, и у неё очень жестокие законы и принципы… Расскажите о находках по этой теме подробнее.

И.Б.: Вообще, самой первой находкой из числа кораблей Таллинского прорыва для команды стал легендарный эсминец «Новик», который успешно воевал ещё в Первую мировую. Он является главным героем повести Пикуля «Моонзунд», кстати. После революции корабль был переименован в «Яков Свердлов» и служил до 1941 года, пережив несколько реконструкций и ремонтов. Его мы нашли вместе с нашими партнёрами, финской командой SubZone ещё в 2018 году. Год спустя, опять же вместе с ними, недалеко от «Новика» нашли и эсминец «Калинин». Эти два эсминца погибли в ночь с 28 на 29 августа 1941 года на минных полях в районе Юминды во время Таллинского прорыва. Если говорить именно про поисковые работы в этом сезоне, то у нас первая экспедиция была в российские территориальные воды в районе о. Гогланд. Благодаря поддержке западного военного округа и Ленинградской военно-морской базы мы получили разрешение на работы в закрытом районе. Я не помню точно именно порядок находок, но «Калпакс» был первым. А далее ещё три — ​«Алев», «Ярвамаа» и «Атис Кронвальдc». Эти суда до войны принадлежали эстонскому и латвийскому пароходствам и были направлены с различными грузами и людьми из Таллина в Кронштадт. 

Во время Таллинского прорыва действительно удалось сохранить большую часть военного флота, но при этом было потеряно 19 единиц боевых кораблей и более 40 единиц транспортных и вспомогательных судов. Погибло много людей. Сложно оценить их гибель и дать оценку того, что случилось… Например, на транспорте «Балхаш» погибло более 3800 человек. Вдумайтесь в эту цифру — ​это как небольшой стадион заполненный.

ПГ: Как вы находили корабли и как вы погружались?

И.Б.: Нам сильно повезло, мы работали в партнёрстве с морской инженерной компанией «Фертоинг», которая специализируется на проведении подводных работ и морских изысканий. Перед началом сезона по архивам вместе наметили районы поиска. С мая они начали поисковые работы, а мы дальше проводили идентификацию и съёмку объектов. Получилась очень эффективная работа, поскольку за 11 дней в мае мы смогли проверить и обнырять 4 корабля, идентифицировать их. Точной информации по местам и обстоятельствам их гибели ведь не было и пришлось сопоставить много различных исторических документов - свидетельства очевидцев, которые бывают не всегда точны, донесения командиров других кораблей, донесения лётчиков, береговых постов наблюдения и даже архивные документы противника. Надо понимать, что свидетельства очевидцев могли не точно описывать события, особенно происходившие в ночное время. Например нигде нет данных о гибели парохода «Найссаар», хотя как выяснилось, он погиб примерно в одно время и в одном месте с транспортом «Балхаш», просто на это никто не обратил внимания, спасая людей с «Балхаша». Так что сложно было вычислить место затопления и тем более идентифицировать корабль.

Итак, первое судно «Калпакс» — ​это санитарный транспорт, перевозивший большое количество людей. При выходе из Таллина на борту было более 1000 раненых, женщин, детей и на корабле был очень опытный капитан. Они сумели успешно пройти через густые минные поля Юминды, собрали ещё много тонущих людей из воды, и похоже, что в итоге к вечеру 29 августа на корабле было более полутора тысяч людей. Этот корабль погиб от налётов немецкой авиации, уже миновав минные поля. Капитану удалось выжить… Там такая была история. Корабль очень успешно маневрировал по командам капитана, и немцы бомбили его в течение нескольких часов, но никак не могли попасть бомбами в корабль. Но осознав, что средств ПВО на судне нет и оно фактически беззащитно, они поменяли тактику нападения. Они провели полную зачистку надстроек пулемётно–пушечным огнём, и это привело к потере управления кораблем — ​капитан был ранен, рулевой убит, средства управления разрушены: корабль начал дрейфовать. И потом оказалось достаточно двух бомб, попавших в носовую часть чтобы корабль затонул за несколько минут. Из донесений следует, что после того, как судно скрылось под водой, враг продолжал обстреливать плавающих людей из пулеметов, бросал в них бомбы. Всего из более 1000 человек спаслось лишь 60–70. Из экипажа в 29 человек осталось 16.

ПГ: Что вы нашли под водой?

И.Б.: Глубина была небольшая, всего 45 метров. Нам относительно повезло с видимостью, это где-то 4-5 метров, для наших вод в тех местах это очень хорошая видимость. Судно очень хорошо сохранилось, и его удалось легко идентифицировать — ​в этом помог найденный штурвал с надписями на французском и судовой колокол. Судно было построено в Киле и ранее имело другое название, о чём и сообщил колокол. О гибели судна рассказали выжившие… Это был госпитальный корабль, и он имел соответствующее оснащение. Множество медицинских предметов (например, стеклянные судна), и пузырьков аптечных кругом полно. На палубе стоит прачка (стирали бинты и повязки). Много личных вещей и лёгкого стрелкового вооружения, снаряжения. Люди, которые могли держать оружие, стояли на палубе и, стреляя из винтовок по самолётам, пытались помешать атакам… Всё покрыто трёхлинейками, подсумками и другой амуницией. Нам удалось сделать 4 погружения. Хорошо получилась съёмка для фотограмметрии и последующего построения модели. Чётко было видно разрушение двух носовых трюмов и повреждения надстроек от пулемётного обстрела.

ПГ: Какая была технология спусков?

И.Б.: На место мы выходили по GPS и далее эхолотами искали точнее и сбрасывали временный буй с линём. А потом спустились вниз по линю. Технически было всё просто, но была тяжёлая эмоциональная нагрузка, т. к. было здесь множество погибших.

ПГ: Вы используете только аппараты замкнутого цикла дыхания?

И.Б.: Да, мы использовали ребризеры — ​рециркуляционные аппараты JJ-CCR. И дополнительно баллон с деко-газом (50% кислород). Старались не выходить за 40 минут донного времени. Суммарное погружение 2 часа. Температура воды 3–4 градуса вблизи корабля, на поверхности теплее, 8–10 градусов. Работали 2-3 съёмочные команды, стремились получить больше видео материала для идентификации и последующего построения 3D-изображений.

ПГ: Какой следующий объект?

И.Б.: Это был «Ярвамаа», тоже жертва Таллинского прорыва. На нём было более 500 человек, и он вёз флотское имущество, и боеприпасы. Вооружения для обороны на нём не было. По пути он, похоже, собирал терпящих бедствие… Погибал он довольно долго. От бомбы в носовую часть судно потеряло ход и горело почти весь день, а на корме у него стояло и ждало спасения (или смерти) несколько сот человек. Чудом не сдетонировал весь боезапас. В итоге он переломился и утонул… Спаслось с него всего несколько человек. На дне он лежит так, что носовая и кормовая части как бы направлены вверх под углом. Дно там илистое, и при ударе о дно корабль покрылся валом ила. Мы нашли колокол, но он был без названия. Корабль удалось идентифицировать по характерным деталям корпуса и надстроек. Но мы однозначно в итоге определили, что это была «Ярвамаа».

ПГ: А что было третьим кораблём?

И.Б.: Следующий был «Алев», с похожей судьбой, но с него спаслось несколько сотен человек. Он был из последних уходящих кораблей и на него в порту грузили всё подряд. Мы там немного промахнулись при погружении, и первое что увидели, была легковая автомашина,  которая лежит за бортом и неплохо сохранилась. Глубина была около 55 метров. Для нас это комфортная глубина, поскольку рабочий, обычный режим — ​это порядка 65 метров. Видимость на корме была хорошая, но ближе к дну (по пути к носу корабля) постепенно становилась не более метра, буквально наощупь работали. Пришлось для удобства поставить ходовик до носа.

ПГ: Что ещё удалось обнаружить?

И.Б.: Четвёртым был «Атис Кронвальд». Похожий корабль. Он отлично сохранился, и нам повезло с видимостью. Обнаружили штурвал, колокол и очень много артефактов. Остатки автомобиля, станки, много стрелкового оружия, амуниции… И всё это удалось сфотографировать. Интересно было всё это осмотреть.

Отдельно надо сказать про экспедицию в Эстонию, где были идентифицированы 5 судов - «Найссаар», «Эверита» и «Балхаш», сторожевой корабль «Циклон» и ледокол «Кришьянис Волдемарс». Они лежат в эстонских территориальных водах в районе мыса Юминда. Там мы работали на основании официального соглашения с Департаментом охраны памятников старины Эстонии в составе русско-эстонско-латвийской команды. Что в условиях пандемии было особенно ценно. Глубины в этом районе уже под соточку и очень плохая видимость. Там было дискомфортно… Там глубоко, они сильно разрушены, все опутаны сетями. Дно там скалистое и с сильными перепадами глубин от 69 до 100 м. Корабли лежат в расщелинах между скалами, где собирается белёсая, непрозрачная вода. Железо там не гниёт из-за особого состава воды. И включение фонаря нисколько не помогает, кажется, что плаваешь в молоке… И вот при видимости 50 см ты один на стометровой глубине! И здоровенный разрушенный корабль, по которому приходится чуть ли не наощупь передвигаться.

ПГ: Тяжёлые условия. У вас очень устойчивая нервная система…

И.Б.: На сотку мы редко ныряем, обычно стараемся до 80 м. И у нас на корабле не было барокамеры. Когда один из наших коллег из Латвии почувствовал симптомы ДКБ (несмотря на то, что декомпрессию он проходил более чем консервативно), то пришлось срочно возвращаться к берегу, запрашивать помощь. Должен заметить, что организация экстренной помощи в Эстонии — ​на высочайшем уровне: к нашему приходу нас ждала скорая помощь и вертолёт, который эвакуировал пострадавшего в Турку (Финляндия) в барокамеру. За пару дней финские специалисты вернули человека в строй. 

А вот потом мы побывали неподалёку от Нарвы, где нас ждала другая эстонская поисковая команда — ​​Maxstar Explorers. Вместе с ними мы наконец закрыли историю подводной лодки М-96. Эту лодку мы искали несколько лет в российских терводах, полагая, что она не смогла форсировать минные заграждения у о. Гогланд («Зееигель»). Как оказалось, коллеги из Эстонии тоже искали её в своём районе, но только объединив усилия и информацию смогли обнаружить место гибели. На основании наших данных парни из Maxstar Explorers искали почти двое суток и нашли как обычно, на последнем галсе. Мы вместе нырнули и идентифицировали объект как подлодку М-96, пропавшую без вести в 1944 году.

ПГ: Это было самой интересной и значительной находкой?

И.Б.: С точки зрения социального внимания эта находка подводной лодки-малютки М-96 очень важна. Мы за ней охотились несколько лет, и вот удалось. Стало ясно, что лодка сумела пройти плотные минные поля и всплыла, видимо, для зарядки батарей. Был открыт рубочный люк, и машинный телеграф показывал полный вперёд. Рули глубины в нейтральном положении, а руль направления право на борт. Может это был резкий поворот для уклонения от мины… Но мина взорвалась под лодкой (скорее всего, это была противокорабельная мина — ​немцы в этом районе защищались скорее от торпедных катеров, чем от лодок). Взрыв подломил первые метров 15 от носа, лодка спикировала вниз, и нос практически оторвался. Глубина 40 метров. Лодку мы определили по внешним признакам: одно орудие, один перископ, противоминная обрусовка и т. д. Это именно «малютка», единственная, которая могла быть в этом районе. Мы сделали на эту лодку два погружения. Видимость была хорошая и мы смогли отснять всю лодку для последующего создания фотограмметрической 3D-модели.. Внутрь лодки мы не пытались зайти. В месте разрыва корпуса мешанина искорёженного металла. Пробоина высотой метра два и шириной 30 см… Туда не пролезть. Представляется, что экипаж погиб почти весь мгновенно, но может быть вахту с мостика скинуло взрывом и какое-то время они ещё могли жить на поверхности воды. До островов там было достаточно далеко, вода холодная — ​так что спастись у них шансов не было. Мы известили министерство обороны о нашей находке. Я бы не стал говорить о ценности отдельной находки, все они ценны по-своему.

Общий итог такой, что за один сезон идентифицированы 10 судов Таллинского прорыва и установлено место гибели примерно 9500-10000 человек. Плюс наконец-то удалось поставить точку в судьбе М-96.

Сезон прошёл очень удачно и насыщенно (и ещё не закончился). Наша команда (на групповом фото слева направо: Евгений Загадский, Вадим Катуков, Сергей Шульга, Иннокентий Ольховой, Максим Спутай, Константин Богданов, Иван Боровиков) благодарит за поддержку: Русское географическое общество, Фонд президентских грантов, Морская инженерная компания «Фертоинг», ПАО «Транснефть», Estonian Maritime Heritage, ОАО «ПО Севмаш», команда Maxstar Explorers.