Наконец-то я на Байкале. Позади осталось почти 6000 километров, три пересадки, четыре разных вида транспорта. На ближайшую неделю местом жительства для меня стала усадьба, расположенная в поселке Хужир – главном населенном пункте острова Ольхон.
Перед поездкой я основательно проработал интернетовские странички, посвященные Байкалу, и без подсказки мог сообщить, что Ольхон – крупнейший остров на Байкале, расположен у его западного побережья в средней части. Максимальная длина 71 км, ширина 12 км. С западной стороны остров омывается Малым морем. Так здесь называют огромный мелководный залив (а точнее – пролив) шириной до 20 км. Зато с другой стороны острова берег буквально обрывается в бездну. Всего в 5–6 км от берега находится самая глубокая точка Байкала – 1642 м. Но как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз перечитывать статистические данные. Как-никак сюда я приехал с конкретной целью: всесторонне (в буквальном смысле этого слова) изучить байкальские льды.
Первые дни погружения проводились около мыса Хобой – северной оконечности Ольхона. Март месяц на Байкале – еще глубокая зима. Под водой температура 0°, над водой – минус 20. А посредине – лед. Когда раньше я произносил слово «лед», то подразумевал, прежде всего, одно из агрегатных состояний воды. Помните из школьного курса физики: твердое, жидкое, газообразное? Но я никогда не видел столько агрегатного состояния одновременно. Погода стояла ясная, и на десятки километров, сколько видит глаз, простиралась твердая поверхность. Где гладкая, где вспученная торосами, где черная от просвечивающей снизу глубины, где молочно-белая. Мы ежедневно проезжали к месту погружений по 30–40 км, и ледяной горизонт все время двигался впереди нас. И вздумай мы проехать на север или юг не 30, а 300 км, везде мы бы видели ту же картину. Лед, лед, кругом лед. 30 000 квадратных километров льда! Но какого разного льда!
Даже представить трудно, что могут «наваять» из простой H2O мороз, ветер, течения и солнце. Мы порой восхищаемся ледяными скульптурами на конкурсах, нередко проводимых сейчас в разных странах мира. Мастера вырезают изо льда фигуры людей и животных, сказочных героев и архитектурные сооружения. В мастерской матушки Природы всего этого не увидишь. Она «креативит» в основном в абстрактном жанре, но отнюдь не менее талантливо. Примером могут служить хитросплетения ледяных сталактитов, вырастающих на прибрежных байкальских скалах во время декабрьских штормов.
Сосульки изгибаются под всеми мыслимыми и немыслимыми углами, сплетаются, расходятся и снова сплетаются. Диаметром они бывают с карандаш, но встречаются и толще человеческой руки. Образующий их лед может походить на глянцевое молочное стекло или кварцевые друзы. А под куполами пещер и гротов ледяные иглы создают то, что ассоциируется со словом «чертоги». И если сказочная Снежная королева все же существует, то жить она должна именно в этих местах!
На время путешествия моим дежурным чтивом стал научный труд В. Б. Шостаковича «Лед на озере Байкал», изданный в Санкт-Петербурге в 1908 году. Из него удалось почерпнуть массу интересных фактов. Так, я узнал, что покрываться льдом Байкал начинает обычно с замерзания Малого моря 21 декабря. А завершается ледостав к 16 января замерзанием открытой части озера у острова Ольхон. «...Молодой, только что образовавшийся лед, очень тонок... при толщине в 5 сантиметров этот покров уже выдерживает тяжесть человека, при 16 сантиметрах по льду открывается конное движение». В наши дни «конное движение» утратило свою актуальность, и по льду передвигаются, в основном, на автомобилях, причем предпочтение отдают автомобилям повышенной проходимости. Хотя если учесть, что к марту, времени моего приезда, лед нарастает до толщины 100–120 см, он должен выдержать и вес танка. Обратной стороной прочности «ледовой дороги» являются трудности в прорубании майны для подводных спусков. Бензопила, конечно, выручает, но даже она не способна одолеть всю толщу льда в один проход. Ледяные кубики приходится извлекать послойно.
Но вот майна расчищена, путь вниз свободен. Если цель погружения полюбоваться льдами из-под воды, то прорубь делают обычно рядом с «нажимом». Вот как их описывает в своей статье В. Б. Шостакович: «Нажимы представляют в окончательном своем виде щели, края которых нажаты друг на друга, благодаря чему над щелью лежит крышеобразно торос, образовавшийся из обломанных краев щели». Под водой это тоже выглядит достаточно живописно: то беспорядочное нагромождение отдельных льдин, то ледяные пещеры и гроты, образованные заглубившейся кромкой одного из ледяных полей. Ученые объясняют образование нажимов температурным расширением льда. Оказывается, что при перепаде ночных и дневных температур в 20 градусов (а это на Байкале не редкость) один километр льда расширяется почти на полтора метра! А если взять 10 или 20 км?! Поэтому льды на Байкале постоянно находятся в движении. Едешь утром – скатертью дорога, а к вечеру приходится закладывать крюк в десяток километров, чтобы объехать двухметровый вал, образовавшийся над свежей трещиной. Или же вооружаться пешнями и лопатами, чтобы расчистить в нем проход, который сможет одолеть машина.
Сопровождается образование нажима треском и грохотом, сравнимым с шумом, производимым артиллерийской канонадой. И если даже на поверхности это может вызвать определенные неудобства, то под водой это неприятно вдвойне и втройне. Наша группа однажды чуть не попала «под раздачу» в связи с этим природным явлением. Погружались вместе с группой подводников из Франции на трещине, где-то посередине Малого моря. Целью погружения были фото- и видеосъемка рельефа нижней поверхности льда. Операторы и их модели выискивали живописные ледяные скалы и пещеры. Ничто не предвещало неожиданностей. Как вдруг... Едва последний дайвер успел покинуть один из подводных ледяных гротов, как раздался душераздирающий треск, и льдины, образовавшие стены этой пещеры, сложились, как карточный домик! Ильф и Петров охарактеризовали бы такую ситуацию философской фразой: «Беременные женщины были очень недовольны».
Для названия льда на Байкале существует множество терминов. В труде Шостаковича упоминаются несколько основных типов ледового покрова. Это «сокуй», «осенец» и «колобовник». Сокуй образуется глубокой осенью на озерных отмелях. Вода у берега замерзает, а волны, накатывающие на кромку, тоже прихватывает ночным морозом, и ледяной фронт постепенно нарастает в сторону озера. Лед белый непрозрачный пористый имеет волнистую поверхность и может образовывать валы, «достигающие иногда 2-саженной высоты». Осенец образован смерзанием битого плавучего льда. Он тоже неровный непрозрачный, в нем заметны отдельные фрагменты льдин разной степени обтертости. Очень колоритно выглядит следующий тип льда – колобовник. Это вмерзшие в прозрачный лед «колобки» из окатанных до шарообразного состояния кусков плавучего льда. Если куски эти достаточно большие они напоминают разложенные на темном льду белые тарелки. В таком случае лед называют тарелочным или чашечным. Прозрачный гладкий лед, в который вмерзают все эти «инсталляции» собственного местного названия не имеет, но, с моей точки зрения, именно он наиболее интересен для фото- и видеосъемки. Вода в Байкале близка по химическому составу (точнее по его отсутствию) к дистиллированной. И когда мороз сковывает ее гладкую поверхность, получается естественное «стекло» необыкновенной оптической чистоты. Когда смотришь снизу на людей, бродящих по льду, трудно поверить, что толщина этого ледяного «иллюминатора» 60–80 см. Кажется, можно протянуть руку и дотронуться до них. Только пузыри воздуха из легочника, разбиваясь о нижнюю поверхность льда, в какой-то мере дают представление об истинном положении вещей. А когда с поверхности прямо между носками ботинок наблюдаешь пловца парящего на глубине 10 метров, по спине нет-нет, да и пробежит предательский холодок: а вдруг чары сейчас развеются, и ты рухнешь в открывшуюся под тобой бездну.
В ходе подледных погружений мы получили возможность дополнить сведения В. Б. Шостаковича о типах байкальских льдов. Что, в принципе, неудивительно: этому гидрологу в 1908 году, когда он писал свой труд, нижняя поверхность льда была попросту недоступна. А ведь именно под поверхностью мы наблюдали такое явление, как подводный снег. Да-да, именно снег (или что-то очень на него похожее)! О происхождении его судить не беремся (может ветром опрокинуло льдину со снежным сугробом, может это одна из стадий кристаллизации льда), но эту белую субстанцию можно зачерпывать рукой и лепить из нее настоящие снежки.
Начиная с апреля ледяной панцирь на озере постепенно утоньшается (1 см за трое суток), и в мае Байкал начинает освобождаться ото льда (в северной части ледоход начинается в последней декаде мая). Но зима сдает свои позиции весьма неохотно, и плавучие льды порой можно встретить даже в конце июня. Потом следует скоротечное байкальское лето, когда температура поверхностной воды озера поднимается до +11° (в мелководных заливах до +22–23°). И снова природа начинает готовиться к зиме. Уже с середины ноября в заливах образуются забереги – предвестники скорого возвращения ледяного царства.
Шесть дней погружений промелькнули, как одно мгновение. За кадром остались многие из байкальских чудес. Например, уникальный животный и растительный мир озера. Ведь зимой он спит. Только в двух погружениях нам посчастливилось наблюдать похожие на кораллы байкальские губки и эндемиков Байкала – крупных рачков-бокоплавов. А ведь есть еще знаменитая байкальская нерпа, уникальная живородящая рыбка голомянка, байкальский осетр. Да и с обитателем загадочных «омулевых бочек» – байкальским омулем – хотелось бы познакомиться поближе. Ну что же, будет повод еще раз приехать на Байкал.
Наверное, этот суровый, но щедрый край заражает организм путешественника, побывавшего здесь, каким-то неведомым вирусом, заставляющим человека возвращаться сюда вновь и вновь. Это мнение разделяет и известнейший французский подводный кинооператор Дидье Нуаро, с которым мне повезло познакомиться в «БайкалТеке». Он признался, что в мире для него существуют всего три места, куда он готов ездить постоянно. И одно из них – озеро Байкал – славное и священное море России.