Быстрорастворимые сосульки, легкоплавкие сугробы, шагреневые льдышки дотянули из последних сил до равноденствия, поймали первый острый луч и сдались, потеряли кристальность и белизну. Хилый подснежник налился земным соком и коварно двинул лежалому снежному покрову под дых, тот обмяк, расползся по швам и попятился в тень, а потом и вовсе уполз между корней, извиваясь по-ручейному и звеня то ли мелким камнем, то ли крупным песком. Дайвер не мешкая собрал что было тёплого и снялся с квартир курсом на север, на восток, за отступающим морозом вдогонку, повторяя с тысячекратным убыстрением сценарий расселения озябших племён-народов под конец недавнего ледникового периода, когда извели на тар-тар, на бильярдные шары и на меховую оторочку всех мамонтов, а сеять и жать по солнцевороту и лунным фазам ещё не приучились. Первобытные искали, где уже можно, а дайвера нынче влечёт туда, где ещё нельзя. И сразу за мартовскими идами самый айс, самый пик всего подлёдного – и на Белом, и на Баренцевом, а если повезёт, то и на самом Байкале. А потом всё, летняя форма одежды, пробуждение, расцвет, благоухание – и до следующего оледенения то ли полгода, то ли половина учебника истории.
Лёд примирил агностика и суеверца, по студёной водной тверди вышагивают по-сухопутному, гоняют на колёсном транспорте с явно отрицательной плавучестью. Совместным усилием пропиливают фигурно толщу, зная наверняка, что под только что пробитым дном есть второе, откуда уже дальше некуда. Пронзить его насквозь – с другого края земшара как раз на противоходе всё жидкое смерзается, всё цветущее вянет, стремительные посудины становятся в док, на домкрат, под чехол. И если организоваться посменно и попарно, то можно вполовину сэкономить на всём сезонном. Северянин встречался бы с южанином не на кедровом ручье и не в персиковом саду, а в условленном месте на экваторе дважды в год для обмена прокатными фондами – и после взаимного пожатия ласт отправлялись бы нырять восвояси.
Но ведь нет, каждый привычно запасается полным комплектом, захламляет подсобные помещения, загромождает пожарные проходы, а потом подливает воды в огонь через всякие трубки, звонит в рельс, воздевает перчатки к небу. И поглядывает на часы, а там без пяти вечность.