Если поздним вечером ехать по площади Согласия на велосипеде, то Кофейный дом выплывает из-за конного памятника Пресноводному Корсару и идёт встречным курсом со скоростью запоздалого прогулочного парохода, каких по Рейну ходит сколько угодно. Сдержанные габаритные огни, венские стулья рогами кверху, хмельные парочки за растаявшим мороженым и дежурный официант, считающий в уме сверхурочные. Занять на верхней палубе крайний столик, заказать пару штормовых коктейлей – и плыть, плыть, навстречу тебе велосипедисты, косяки рейнских угрей, осенняя морось и газовые фонари. Мостовая волнами набегает на мраморные ступени, курительная терраса полна беспечных пассажиров, и никто не выйдет отсюда живым.
Я поднялся на борт Кофейного дома в последние дни лета, сразу после конгресса трансатлантических безбилетников. Обслуга ещё сохраняла предупредительную расторопность, кухонные кулисы тяжело вздыхали перегретым паром, а по сигнальным флажкам читалось скорое отправление. Здесь, подумал я с первым глотком кофе, в этой тихой бухте я пережду короткую континентальную зиму.
В ожидании осенних дождей демисезонные пешеходы церемонно сторонились велосипедов. Обтекаемые клеёнчатые плащи, каприз известного кутюрье, стремительно выходили из моды. К холодам русалки сменили ластохвостые купальники на целомудренные мини и принялись по двое и по трое заглядывать на утренние распродажи банкетных бисквитов. Первый снег окрасил каменное дно площади в чуждую всему живому шахматную клетку.
По моему календарю сегодня праздник экватора, очередная глава. Пассажиры все в белом, они выучили стюардов по именам и освоили репертуар бортового джаз-банда. Вымышленные персонажи вальсируют с вахтенными, принимают ухаживания волооких ныряльщиц и выбивают трубку о каблук. Герой подаёт положительный пример и одну за другой получает заслуженные награды. Два ванильных шарика на живой клубнике с коньячной карамелью. Ложка, разумеется, серебряная. Дописывать этот роман – одно удовольствие.
Посреди короткой зимы ночь становится чернее чёрного, а сумерки отливают синевой вороньего крыла. Ветер передвигает по диагоналям клетчатой площади одинаково серых слонов и ферзей, стремясь поставить их в ничейную позицию. К назначенному часу тьма доходит чугунному коню до брюха, косяки угрей расползаются по коптильням, и мэтр приказывает трубить десерт.
Под свист боцманской дудки прислуга множится числом и загоняет клубы пара обратно под кухонную дверь. На ёлках зажигаются газовые огоньки, стюарды нацепляют на лацканы хрустальные колокольчики и выкладывают на столы поздравительные салфетки. Последний вечер, когда разносят снежный коктейль с хвойной веточкой. Редкий случай – предсказания сбываются.
Официант подает газированного молока, заглядывает мне между строк и удаляется широким шагом морского волка. Кроме смены времён года, на борту нет развлечений, а чаевые в Кофейном доме не приняты.
Пресноводный Корсар при жизни был сыном коптильщика и стремился войти в историю под именем Святого Арнульфа. При попытке гарцевать по воде он утонул и был съеден угрями. Его памятник вылеплен из хлебного мякиша заключенными местной тюрьмы, а потом отлит в чугуне на одном из заводов Круппа. Постамент по инициативе цеха рыбаков поднят со дна Рейна у подножия Скалы Лорелеи, почти на том же самом месте, где его во времена Колонии спихнул за борт галеры смещённый римский наместник. Полустёртое латинское посвящение стало темой магистерских диссертаций. Пробудившаяся у горожан историческая память тотчас же была обложена подушным налогом. На вырученные деньги избрали третейского судью, вымостили площадь Согласия булыжником и назначили городским воронам пожизненный корм. С появлением города на географических картах сразу несколько великих избрали его местом своего рождения. И хотя большинство из них умерло в неизвестности, а остальные не оправдали надежд, к середине нынешнего века город сделался просвещённой столицей и получил в подарок от благодарных граждан собственный Кофейный дом.
На язык мне попалась неразмолотая половина кофейного зерна. Я отыскал глазами чугунное копыто и стал изучать узор подковы сквозь линзу крупной дождевой капли, пока та сползала по стеклу.